Tulpan! Спасибо за поздравления с Новым Годом и добрые пожелания! Посмотрела по ссылке Видео-поздравление: http://www.icq.com/img/friendship/static/card_16961_rs.swf Когда протыкала иголкой воздушные шарики один за другим, то по ассоциации вспомнила о человеческих иллюзиях, с которыми прощаешься непрестанно.
Когда лопнул последний воздушный шарик (иллюзия), то существо оказалось в свободном полёте. Однако, свои крылья не раскрыло. По задумке автора видео полёт возможен лишь на техническом устройстве, типа реактивного двигателя. Какая жалось, что фантазия создателя видео поздравления столь ограничена техногенными штучками...
Цитата (Tulpan)
огорчает немного тот факт, что лишь при конкретном столкновении потери дети начинают понимать...
Да, это так. Это же урок Души... Поэтому ощущение потери близкого человека осознать и понять возможно, лишь прочувствовав эту энергию каждой клеткой тела, не пытаясь от этого убегать, скрываться или отказываться принять. В противном случае урок не будет пройден и понадобится повторение пройденного. Уход близкого человека, на мой взгляд, одно из самых тяжёлых испытаний, с которым трудно смириться и принять.
Цитата (Tulpan)
но расстраивает сам факт в том, что не было той близости у меня с дочкой, которая должна быть.
Это - воспоминание из Прошлого. Зачем вытаскивать это в Сейчас? Просто примите этот факт, без осуждения себя. Сотворить новые отношения, большую близость, открытость и доверие возможно в Сейчас. Да, у нас был тренинг в котором мы изменяли своё прошлое, то, что "свербило" и не давало покоя.
Цитата (Tulpan)
Вот и сын никого не пускает в свой мир, закрыт.
Закрытость мужского сердца, на мой взгляд, результат воспитания. Сердца закрываются от пережитой боли... И исцелить раны Сердца может только Любовь. (Ещё у Андрея Курпатова читала, что мужчины более чувствительны, чем женщины.)
Размещаю главу из книги А.Курпатова "Дневник Канатного плясуна или о чём умолчал Заратустра" "О превращениях духа"
«Незрелый плод горек на вкус. Его выплюнут, семя его сгниёт в жесткой «мякоти». Всякий плод рождён для того, чтобы созреть. Но он должен быть рождён. «Не рвать незрелого плода!» – вот искушение мудрого».
Так говорил Заратустра, но не о плодах, а о людях, но об этом умолчал Заратустра.
О превращениях духа
Мы сидели на пластмассовых стульях за пластмассовым столом в маленьком открытом кафе, что в северной оконечности Летнего сада. День был теплый и солнечный, но парк, по традиции, пустовал. Нас нежила прозрачная тишина, нарушаемая далеким шумом проезжающих автомобилей. Легкий ветерок шкодливо трепал листья деревьев да обнимал бессловесные статуи, не делая предпочтений ни по признаку пола, ни по возрасту (надо сказать, весьма преклонному у этих мраморных изваяний). Под стать статуям и охранявшие их милиционеры были не очень-то разговорчивы, но, в отличие от последних, они время от времени недоверчиво поглядывали на посетителей парка, то бишь на нас с Заратустрой. Зар потешался, то уличая в бессовестности ветер, то недоумевая, почему милиционеры полагают, будто мы имеем что-то против итальянских шедевров. — Зар, перестань! У них просто работа такая — статуи охранять. — Ваше правительство выбрасывает деньги на ветер. Бьюсь об заклад, эти статуи никуда не убегут! — Порядок... — зачем-то протянул я. Заратустра задумался. — Знаешь ли ты о превращениях духа? — спросил он, глядя на кофейную гущу, растекшуюся по его чашке. — Знаю, — самодовольно ответил я, уже успевший к тому времени заново пролистать томик ницшеанского «Заратустры». — Это о том, как дух становится верблюдом, верблюд — львом, а лев — ребенком? — Дух не виден глазу, поэтому аллегории вполне уместны, молодец, — сухо резюмировал Заратустра. — Что-то не так? — я осекся. — Человек приходит в это мир очаровательным ребенком, таким ему следует и уйти. Заратустра улыбнулся в ответ на мой удивленный взгляд и вскоре продолжил: — Рождается ребенок невинным животным, имя которому — человек. Рождается он животным и начинает обретать человеческое. Маленькому человечку не разрешают жить настоящим, принуждают его думать о будущем и помнить о прошлом, желая лишить младенца опоры. Ведь не лиши его опоры, он будет себе на уме. А кому это нужно в стане боящихся? Не любит ваше общество эгоистов, но ценит оно лишь типов самовлюбленных, что, не зная самих Себя, пестуют благопристойный образ свой, некий мистический идеал несуществующей добродетели. Причем идеалы благопристойности и добродетели разнятся у вас до неприличия... Он рассмеялся. — Неужели же у ребенка больше опоры, чем у взрослого?— Ха! Ваши взрослые и вовсе не существуют. Все, чем они гордятся, — лишь отзвуки жизни, тени существующего, фантомы бывшего. Ребенок — вот единственный реальный человек в вашем мире. Но недолго оставаться ему человеком! Ты ведь знаешь, как быстро учится человек дурному, — он посмотрел на меня с хитрым прищуром. — К чему ты клонишь, Зар? И вот что говорил Заратустра, когда говорил он серьезно: «Дух приходит в мир этот невинным ребенком, но мир полон страха. Здесь каждая тень боится собственной тени. Как же не испугаться вам ребенка невинного, открытости его добродушной и чистоты? Слишком хорош ребенок для мира вашего, слишком естествен, слишком прост. И не подходит он вам, ибо недостаточно страха в нем, чтобы жить ему в мире вашем. И начинаете вы страх прививать любопытному несмышленышу, не знающему, что есть мышеловки. Болен удар мышеловки вашей, больно предательство, больна несвобода, имя которой — страх. Но кто же без боя отдаст счастье собственное? И становится ребенок маленьким львом, чтобы защитить счастье свое от предателей. Протестует он и утверждает право свое на счастье, и делает это как воин, как лев. Раз за разом говорит он: "Нет!" И в "Нет!" его абсолютном, в отрицании этом, в безумии отрицания этого (ведь он говорит "Нет!", даже если хочет сказать вам "Да!"), из хаоса отрицания этого рождается то, что назовут — его "Я". Так начинает он свое восхождение на собственную Голгофу. Каждый раз, когда говорит он "Нет!", тем утверждает он свое "Я". Он утверждает им свое желание, волю свою и свое право, право, которое он приписывает этому "Я", а право его — это "Нет!" Но "Я" ребенка — не он Сам, но "Я" отрицания, отрицание воина. Ребенок-лев обрел свое "Я". "Я", которое утверждает право свое, которое знает свое "хочу". Но в борьбе всегда проигрывает победитель — он заложник своей победы, он кузнец собственной несвободы. Благородный боец — лишь звено в цепи войн и сражений. А потому сам он и есть свой палач. И лишь тот спасается в битве этой, кто откажется воевать, но таких мало, таких отправляют у вас в интернаты для умалишенных. Если же есть битва, то будет и "Я", и пригодно оно только войнам. Но как жить может этот сеятель смерти? Ребенок-лев защищался от страха и отвоевал у него свое право, отвоевал и теперь испугался. Ибо когда воин становится сторожем, то обращается в труса. И это "Я" ребенка уже более не "Я" отрицания, но "Я" его страха, страха, против которого он боролся. Боится лев потерять завоеванное, боится он, что отберут его право, боится, что "хочу" его останется безответным. Есть у всякого зверя место уязвимое: у акулы — глаз, что вытечь может под клювом слабым птенца желторотого, у антилопы — сухожилие тонкое, и потому страшит ее жалкий шакал, что сам пугается собственной тени. И лев уязвим: "Я", "мое право" и "хочу" — вот пята ахиллесова зверя хищного. И всякий норовит дергать за ниточки эти, ибо забавно смотреть несчастным, как страшащийся согласится на все. Подчинено дракону великому все человеческое, но имя его не "власть" и не "ты должен", что так любите вы, а Страх. И живет дракон этот не в заоблачных далях, и не блистает чешуя его золотом червленым в лучах солнца вечно полуденного, но обитает он в сердцах человеческих и пожирает их изнутри. Клочья кровавые свисают из отвратительной пасти дракона, жадного до невинности, кровь пенистая стекает ручьями густыми, что сильны, как горные реки, по морщинистым усам его. Как пионы, красны слезы отчаяния! Не может отныне быть человек человеком, ибо раздавлен он пятой страха собственного, задыхаясь слезами кровавыми. Страху своему противится лев, но чем более сопротивление, тем сильнее и страх, ибо страх — это боль, а боль пугает. И боится теперь рева своего зверь царственный, ибо окружен он страхом. "Я" бесчувственное его параличом сковано. Но не замечает лев страха собственного, ибо страх его безграничен. Взором же не окинешь земли всей, а потому пугливее саранчи трясущейся лев этот, хотя и мнит он себя центром вселенной! И приходит потому время пустое, когда сменит льва гневливого верблюд одногорбый. А верблюд — животное вьючное, что ему в страхе? Подчиняется он, так о чем теперь беспокоиться животному вьючному? Верблюд этот — знающий и сознательный, следует он правилам и чтит требования. Расторопно гнет он колени, подставляя спину хозяину. И не смотрите, что плюется верблюд, таковы причуды потомков льва, но потомков, и только. Подчинение и власть так же верблюду естественны, как барханы и палящее солнце. Глух верблюд, но исполнителен. Знает верблюд команд множество и следует им рефлекторно, если же ошибется он — звено каравана, —- то палка погонщика хорошо охаживает спину его. Теперь слышит ребенок ваш только палку. Но верблюд одногорбый неудобен наезднику. Подождите же, будет ему и второй горб! Вступит верблюд в нежную пору свою, благоприятствующую любви, и страх его начнет почковаться, ибо желающий этот бесчувствен! Два горба, два нароста на спине бесчувственного верблюда, два страха: страх жить и страх умереть». Так говорил Заратустра, я слушал его и словно видел картины из моего детства. Вот я радостный, мне два с половиной года, мы сидим с мамой на теплом морском берегу, залитые солнцем, я подаю ей камушки, ракушки, стеклышки — всё, что я выудил для нее с морского дна. Она улыбается мне в ответ. А вот я на маленьком трехколесном велосипеде гордо катаюсь по квартире — из комнаты в комнату, через стеклянные двери. И вдруг я сжался от боли, черная тень скользнула перед моими глазами: я стою на улице у дверей детского сада, я сбежал. Снедаемый страхом, я плачу от бессилия, здесь — во дворе, сидя на снегу, перед самой дверью моего эшафота. Наплакавшись, я встаю и, закусив раскрасневшуюся губу, отправляюсь обратно — в свою «среднюю группу». Гордый лев стал превращаться в послушного верблюжонка. Одногорбым верблюдом я был в школе. Мое состояние было подобно чувству солдата, попавшего в окружение. Из своей засады я изредка стрелял по врагам короткими очередями, но скоро понял, что этим выдаю свое присутствие. И я замер. А потом мне показалось, что все вроде бы нормально, все правильно, так и должно быть... порядок. — Ты слушаешь? — обращение Заратустры силой вырвало меня из оцепенения. — Да. Конечно, слушаю! А дальше?! — Дальше. Дальше можно носить поклажу и хозяев, что на поверку точно такие же двугорбые верблюды, как и ты сам. — А можно... — протянул я выпытывающим тоном.— А можно испытать боль, — спокойно ответил мне Заратустра и продолжил свою речь: «Верблюды иногда сходят с ума. Не так, чтобы они действительно становились сумасшедшими, но что-то с ними действительно происходит: они начинают брыкаться, сбрасывают поклажу, плюются, ржут как безумные, нарочито фыркают, отказываются покидать водопой, перестают есть колючки. Короче говоря, выглядят лишившимися рассудка. Это бунт посаженного на цепь льва. Львиная гордость, мощь отрицания хищного зверя и сутолока страха жвачного существа сплетаются теперь в один прочный узел. Но лев взрослого — это уже не лев ребенка. Это лев, который долго выносил побои, лев, которого поносили и унижали. Это уже не лев отрицания, это лев отмщения. Он ненавидит. Он ненавидит правила, порядок, лицемерие. Но в ненависти этой сам он становится лицемером, призывая других быть добрыми, оскаливая свою пасть. В этой ненависти он сам требует установления правил, но новых, которые ему кажутся достойными исполнения. В этой ненависти он жаждет порядка, ему больно, он словно концлагерный беглец, повисший на колючей проволоке заграждений. Лев в отчаянии... Его зубы, сгнившие на тюремной похлебке, еще достаточно сильны, чтобы огрызаться, чтобы пугать, но слишком слабы, чтобы избежать зубоскальства. На деле же сам он испуган более всех, и боится негодования собственного, ибо испуган он собственной смелостью. Снова бы стать ему верблюдом, снова бы приучиться к порядку, вернуться в стойло и жить, как живет все его стадо. Но и это теперь ему недоступно, ибо ненавидит он стадо свое за верблюжью его покорность. Теперь они для него — добыча, но не племя. В миг бы расправился он с тупоумной паствой, что блеет покорно! Да вот только удерживает его что-то от тотемической трапезы. То просыпается во льве ребенок, но не тот уже, что был прежде, а другой, умеющий глотать слезы. Это ребенок, изведавший боль, ребенок, знающий брошенное ему в лицо "Нет!", ребенок, хранящий на устах своих горький привкус отчаяния. Неприкаянный ребенок льва-взрослого так соскучился по теплоте рук нежащих, так мечтает о ласке и доброте, что плачет сейчас в сердце львином великая тоска слезами тихими, об утраченном плачет он, что зовет необретенным. Чувствует он порог Вечности, порог Небытия, и готов ступить за грань эту, ибо нечего теперь терять ему, кроме своей болезни, болезни к страху. Однако снова боится он, но то уже другой страх. Нет, то не страх защиты прежней, но ужас беззащитности и пустоты. Кто же может спасти его от гибели неминуемой? Только другой ребенок, ребенок, изведавший холод ужаса этого...» — Граждане, всё, встаем. Парк закрывается, — монотонный, не терпящий возражений голос прервал речь Заратустры. Над нами возвышался упитанный и спокойный, как статуя (впрочем, без итальянских прелестей) милиционер с осоловевшими от скуки, бесчувственными глазами. И хотя был он немногословен, но зато в рации его тем временем кто-то отчаянно чертыхался, так что в целом впечатление было весьма убедительным. Мы встали и пошли в сторону выхода. Я был напуган и раздражен: Заратустра замолчал после вмешательства этого заправского служителя порядка. А мне нужно было знать, что дальше, как? Но тщетно... На все мои дальнейшие озабоченные: «А дальше, Зар? Дальше?!» — я получил одно, но спокойное, хотя и печальное теперь молчание. Сейчас мне не привиделась его печаль, я видел. Казалось, я знал уже о ребенке, но мне хотелось знать о человеке. Где же человек в рассказе Заратустры, был ли он там, нет? Но об этом умолчал Заратустра.
Цитата (Tulpan)
Бывший муж так и остался в своих обидах, продолжает обижаться.
Вас это по-прежнему задевает? Вообще-то, обижаться можно только на самого себя, хотя человеку кажется, что он обижен на другого, или, что его обидели. Внутри человека активирована программа "восприятие через обиду". Это достаточно популярно. И если присмотритесь повнимательнее, то заметите, что такой человек всё воспринимает через обиду, всё окрашивает в эту энергию обиды. Пока он не примет в себе это, что он такой, и не отпустит, так и будет. Вы можете не обращать внимание на подобную реакцию обидчивого человека, а значит, не усиливать эту энергию своим вниманием.
. Какое-то чувство,что всё остановилось...время не движется, остановка...это вроде нельзя назвать процессом, а что это такое, не знаю... В то же время летит, я не успеваю прочувствовать.
это нормальное состояние избавляясь от хлама вы становитесь легче))) Настало время собирать камни....
Полагаю, что размышлениям о коварстве в теме ипостасей любви самое место.
Сегодня пошёл четвёртый день, как продолжаю размышлять о коварстве и осознавать его проявления. Уже на второй день вспомнилась мысль, прочитанная когда-то в каком-то ченнелинге, о том, что при падении Атлантиды сыграла роль манипуляция и злоупотребление сексуальной энергией. При прочтении мысль глубоко срезонировала, так и запомнилась.
Вслед за этим вспомнились образы, описанные в первых главах романа Урании о временах падения Атлантиды. Вчера нашла по ссылке главу романа, прочла вновь, глубоко прочувствовала, и было очень тяжело. Даже не было мысли, чтобы размещать здесь ссылку для прочтения текста романа. Мне кажется, нужно иметь очень стойкую психику, чтобы суметь спокойно воспринять подобную энергию манипуляции. Сегодня уже успокоилась и решила написать. Вот ссылка и несколько цитат в спойлер.
http://www.y-kostra.ru/?p=2084
Один из жрецов с центрального острова Атлантиды, его звали Диаммаг, попытался сыграть на моих слабостях, кои не были ему до конца известны, но которые, как ему казалось, должны были быть связаны с женщинами. За мной уже давно закрепилась репутация мастера, который безупречно плетет ткань своего жизненного полотна, и тем острее было желание моих недругов найти во мне уязвимое место и, грамотно расставив ловушки, уличить меня в деянии, которое позволило бы им пустить обо мне грязные сплетни. Для этого Диаммаг подослал ко мне одну из своих жриц, обладавшую гипнотически красивой внешностью и на редкость хорошо владеющей любовной магией. Надо заметить, что к концу Атлантиды ее черные маги использовали сексуальные ритуалы в целях получения жизненной и магической силы. Будучи лишены возможности восполнять свою энергию через естественное общение с Божественным, через солнечный свет, воду и воздух, они прибегали к беззастенчивому вампиризму, питаясь чужой энергией, кровью, а иногда и плоть. .......
Затем одна за другой мелькают сцены, где Амания, одетая в белое платье с ярко-вишневым поясом, узор которого отличал в то время жриц одного из самых главных храмов Атлантиды, беседует с приходящими в храм людьми, как она принимает от них подношения для бога, как отдается каким-то мужчинам – все это входило в ежедневные обязанности храмовой жрицы, это была ее привычная жизнь. Но вот я вижу, как она снова стоит перед Диаммагом, обнаженная, голова ее вновь опущена. Он подходит к ней и, надавливая на плечи, заставляет опуститься на пол. Она ничком неподвижно лежит на каменном полу неподвижно. Он наклоняется и резким движением переворачивает ее на спину. Затем следует сцена жестокого изнасилования, во время которого Диаммаг энергетически «высасывает» Аманию почти до капли. Я вижу белые энергии, которые он поглощает из ее тела, впитывая их через пальцы рук, через соединенные солнечные сплетения, через третий глаз. Когда вслед за энергией через кожу девушки начинает просачиваться кровь, он отбрасывает ее от себя и уходит, оставляя ее неподвижной, но еще живой.
И вот подумала, что именно в те времена программы манипулирования сексуальной энергией были заложены в ДНК человека и что до наших времён эти программы работают и проявляются в сознании спящего человека. И несть числа этим проявлениям.
А ещё подумала, что сама энергия по сути - нейтральна, в том числе и энергия коварства, а вот окрашивает и придаёт ей форму уже человек, проявляя своими мыслями и чувствами.
А ещё подумала, что сама энергия по сути - нейтральна, в том числе и энергия коварства, а вот окрашивает и придаёт ей форму уже человек, проявляя своими мыслями и чувствами.
твои размышления мне нравятся Настало время собирать камни....
«Дух приходит в этот мир невинным ребёнком, но мир полон страха. Здесь каждая тень боится собственной тени».(Из Дневника канатного плясуна… А.Курпатова)
Поскольку я различаю энергии через ощущения, то различие энергий страха и ужаса нахожу в разнице вибрационной частоты и степени плотности энергий. Обе энергии обладают низкой частотностью, но энергия ужаса – наиболее низкой. Также ощущается и разница в плотности. Энергия страха подавляет, обволакивая, а энергия ужаса парализует и сковывает своей плотностью.
Однако, для того, кто лишён возможности ощущать энергии,подобное объяснение мало что проясняет. Поэтому, привычно раскрыла словарь Ожегова, нашла родственные по корню слова.
Для стра`ха я выбрала слова: стра`дание, стра`ж, стра`сть, стра`ус.
Страх определяется как сильный испуг, сильная боязнь. В состоянии страха человек может задрожать («трясёт от страха»). Человек может длительное время находиться в состоянии страха, боязни и повиновения.
Страдание определяется как физическая или нравственная боль, мучение, в результате действия на субъект со стороны объекта. При этом человек терпит ущерб, теряет жизненную силу.
Страж. Меня поразила родственность слов страх и страж. Если в слове страх в букве х добавить по центру вертикальную черту, то получится буква ж и слово страж. Я восхитилась простоте преображения.
Для меня понятие страха и стража по сути – одно. Есть такое понятие – страж порога. И помню, прежде Светозар писал: «Ваш страж порога – он ужасен!» Я воспринимаю стража порога как энергоструктуру из внутренних страхов человека. Это те страхи, которые ещё скрыты внутри, не распознаны, не осознаны и не приняты.
Есть замечательный роман-притча Крайона «Путешествие домой. Майкл Томас и семь ангелов», где описана встреча Майкла со своим стражем порога.
Родственность слова страус вызвало улыбку. Ну, куда же без животного? Страус – крупная птица, которая имеет особенность прятать голову под крыло. Человека ведёт себя как страус, когда он трусливо стремится уйти от решений, спрятаться от жизни.
Что же ужас? Здесь в словаре перечень родственных слов скромнее, выбрала:уж`ас, уж, уж`алить. В отличие от страха, состояние ужаса определяют как чувство сильного страха, доходящее до подавленности и оцепенения. Когда человек сильно расстраивается от чего-либо, он резко теряет силы, может даже умереть от ужаса, как это случилось в известном рассказе Конан Дойля «Собака Баскервилей».
И, наконец, уж – из мира животных – неядовитая змея, представитель рептилоидов. Для меня слово уж – ключевое в различении энергий ужаса и страха. Я вспомнила, как читала в ченнелингах историю создания физических тел для жизни в плотном мире 3Д. Конструкторами физических тел выступила раса рептилоидов, поскольку во Вселенной они достигли наивысшего мастерства в этом творчестве.
Энергии страха и страдания – они как базовые в мире3Д. Здесь большая часть взаимодействий проявляется через страх и страдание. Нащи души призваны стать мастерами в творческом овладении и преображении этих энергий.
Ссылка на изображение всемирно известной скульптуры "Лаокоон" созданной в 50 г. до н.э. скульпторами Агесандр Родосский, Полидор и Афинодор. Скульптура была утеряна и найдена, выкопана в Риме во времена Микельанджело в 16 веке. Оригинал хранится в музее Ватикана. Копии есть в разных музеях, в т.ч. в московском Пушкинском музее.
Для меня лично работа с энергиями страха и ужаса - это возможность развития сознания, осознание себя как божественной частицы мироздания, вспоминание своих божественных потенциалов, наращивание силы духа, находясь в физическом теле. То есть эти энергии служат рабочим инструментов для раскрытия личных потенциалов. Как-то так, если кратко.
gotale, это все слова...Наверняка в жизни ты испытывала и страх и ужас.Опиши чем они по ощущениям лично для тебя различались Настало время собирать камни....
В предыдущем посте мне очевидно не удалось передать ощущение страха и ужаса. Меня это озадачило, и весь последующий день я провела в размышлениях о причине этого. Вновь обратилась к воспоминаниям в своей памяти.
Позволю себе представить образ жизни как кружево, искусно сплетённое из разных сюжетных линий – нитей. Нити разных цветов и энергий, и они хранят информационные файлы с воспоминаниями впечатлений.
Как извлечь нужные файлы воспоминаний? Выбираешь состояние страха и ужаса, и по принципу подобия, резонируя, вспыхивают те линии, что совибрируют с выбранными энергиями. Файлы воспоминаний-впечатлений с пережитыми прежде энергиями страха и ужаса раскрываются и всплывают в памяти.
За прошедший день вспыхивало и раскрывалось множество файлов с воспоминаниями, где проживались страх и ужас. И некоторые из них вспыхивали особенно ярко. Какие-то история я уже описывала в других темах прежде. Что интересно, осознавались эти сюжеты и впечатления уже по - новому, на новом уровне сознания.
Поскольку мы никуда не спешим, то продолжу описание историй с резонирующим опытом проживания страхов.
Что совсем удивительно, поздним вечером пришла подсказка, с чем связана для меня сложность передать ощущение страха и ужаса. Я заглянула в инете на сайт с ченнелингами Крайона, где переводчик разместил два новых перевода. http://www.kryon.su/frm//viewtopic.php?p=3316#p3316
Подсказку прочла уже в предисловии переводчика: «Крайон даёт очень глубокие послания, наполненные энергиями «прорыва» к Новому Человеку, лишённому страхов». Подсказка именно в этом – лишённость страха. Так оно и есть сейчас, я не реагирую страхом на ситуацию, не проявляю его лично. Я могу вспомнить историю, рассказать её, описать словами в подробностях ощущения, и при этом не излучать её сейчас.
Передать энергию можно лишь тогда, когда она есть у тебя внутри. А если энергии страха нет внутри, то как ты её передашь другому?
Позволю себе цитату из этого ченнелинга о проявлении страха:
Проявления страха
Ты мог бы сказать: [Крайон, передавая решительность:] "Да ладно, Крайон, у меня нет страха!" [улыбка Крайона]. Если ты хочешь отбросить страх, то: "— Да, сделай это!" Потому что частью страха является то, «чему» тебя учили, тем самым заложив основы тех чувств, какие ты можешь испытывать: Те вещи, которые ты может быть боишься «делать»или даже «чувствовать» — это страх! Это те вещи, о которых ты мог бы сказать: "Это не моё, мне просто «не хочется» этого делать",—это то, чего ты боишься. И это то, что лежит в основе заниженной само-оценки,которая как бы говорит: "Я этого не достоин." [Крайон, очень эмоционально:] Это — страх перед тем, чтобы идти вперед, как ты того заслуживаешь. Вы понимаете?
Вы должны отмести, вычистить из себя всё это: для того, чтобы получить «Празднование в чистом виде», и подключиться к Полю. Но, когда вы это сделаете… [Крайон, передавая трудность преодоления:] если вы сможете… постепенно, со временем… очищая слой за слоем, преодолевая сопротивление… когда вы начинаете-таки подключаться, и праздновать то «кто вы есть»…— тогда появляются в уме слова: "Я есьмь"… и вы начинаете осознавать то подключение, которое есть у вас со ВСЕМ!.. И, именно в этот момент,вы начинаете праздновать то, что тот, «кто вы есть» — здоровый, живой и жизнерадостный, улыбающийся и танцующий!..
Кстати, в этом же ченнелинге Крайона «Ничто не случайно» есть раздел: «Система, поддерживающая баланс». Это как раз обо мне. Состояние баланса, внутреннего баланса, это то, что я постоянно поддерживаю и контролирую сознательно.
Когда-то, изучая себя, нашла, что в моей энергоструктуре состояние баланса присутствует, «впечатано» изначально, в момент рождения, и стала проживать это состояние баланса сознательно. В нашем бушующем, перестраивающемся мире, где много хаоса и безумия, страха и ужаса, жить в состояния Баланса очень важно. Это привносит в пространство спокойствие, мир и гармонию.
Раз Светозар настаивает на описании ощущений ужаса и страха,то я решилась вспомнить эту историю, и описать её в некоторых деталях. Признаюсь, не делилась этими воспоминаниями и впечатлениями даже со своими близкими знакомыми, уж больно тяжкими были энергии, через которые пришлось пройти. Эта житейская история произошла в семействе моей сестры, в Питере, весной 2013 года, когда ещё не растаял снег.
В один прекрасный день пришло письмо по электронной почте от сестры, что само по себе редкость. Она писала, что внезапно умер зять, муж её единственной дочери, и что дочь впала в отчаяние и не хочет жить. Сестра просила приехать и помочь. Как видно, она была уверена, что я смогу это сделать. Я тут же отписалась, что попробую купить билет на ночной поезд, чтобы утром быть на месте.
Мне повезло, кассир дала билет на поезд на 3 часа ночи. С этой минуты я вошла в состояние глубокого внутреннего спокойствия, а время для меня как бы остановилось. В таком состоянии можно спокойно мыслить и спокойно действовать. По эл.почте я сообщила, во сколько приеду. Утром, к 10часам я была на месте.
Ситуация, с которой я столкнулась по приезде, оказалась для меня внове. Моя племянница, жена умершего, билась в истерике с момента смерти мужа, две её дочери, студентки, стояли рядом, пытаясь успокоить мать словами. А моя сестра с мужем в страхе потерять свою единственную дочь скрылись в дальней комнате.
Нас было четверо в пространстве маленькой кухоньки. Я сидела рядом с племянницей на угловом диванчике за кухонным столом. Девушки – дочери стояли в дверях кухни. Потом младшая присела к матери и стала поглаживать её руками по плечу и рукам. Она не выпускала руку матери из своей. Мне сказали, что муж умер во сне, остановилось сердце, а жена поняла это, когда проснулась утром. Они спали ночью на одной кровати.
Племянница была очень привязана к мужу и после его смерти не знала, зачем жить и как жить. Из её глаз лились слёзы, из горла – крики. И она безостановочно твердила, что хочет умереть. Это была такая навязчивая мыслеформа. И как было остановить это безумие?
Следует сказать, что муж моей племянницы вёл нездоровый образ жизни, без меры ел и много курил. Его вес кратно превышал норму. И в семье никто не помышлял это остановить.
В состоянии стойкого внутреннего спокойствия я начала говорить с племянницей. В тот момент я как-то сразу осознала, что её навязчивое желание умереть может осуществиться, и одновременно, видя стоящих рядом двух прекрасных любящих дочерей, понимала абсурдность и бессмысленность этого ухода.
Я не уговаривала, не убеждала, не доказывала. Я говорила с племянницей о Любви. Задала простой вопрос: любит ли она мужа? Мне нужно было, чтобы она услышала меня и смогла ответить. Услышала – Да! Дальше я перевела её внимание с любви к мужу, как любви к телу, на Любовь к Душе мужа, к Душе, которая уже покинула тело, к Душе, которая слышит её и страдает от её страданий.
Я предложила племяннице признаться в Любви к Душе мужа и заявить об этом вслух. Мы сделали это вместе. Дочери стояли рядом, хоть и в трепете, молча поддерживали нас. И дальше я предложила отпустить Душу мужа, не удерживать её на Земле, позволить ей идти дальше своим путём.
Моя племянница, наконец пришла в себя, осознала, где она и с кем. Сколько времени прошло в беседе и перестройке её сознания – не знаю. Время для меня отсутствовало. А она поняла, что будет жить дальше, и первый вопрос был о том, что ей негде спать. Оказалось, что племянница боится подойти к двери в комнату и войти, в комнату, где она жила с мужем и где он умер, где все предметы напоминают о нём.
Здесь мне пришлось действовать практически. Я пригласила всех членов семьи к содействию, и мы вместе вычищали комнату от тех вещей и предметов, которые в сознании племянницы были с ним связаны. Это были предметы мебели,одежды, обуви, диски, книги и пр. И почему-то мне пришлось выносить все эти предметы из квартиры, спускать на лифте и относить к мусорным бакам. Только у меня, как оказалось, были на это силы. Муж моей сестры тоже помог, он распилил на части тяжеленную кровать, чтобы её можно было выносить по частям.
Меня удивило то, что племянница не захотела оставить вещи мужа на память, хотела только избавиться.А ведь среди них были и совсем новые вещи, те, что не использовались вовсе.
Кстати, на свалке вещи быстро исчезали, их разбирали другие. После освобождения комнаты от вещей умершего вычищали саму комнату от грязи: окна, стены, двери, потолки, светильник. Всё было в смоляной копоти. И это продолжалось до позднего вечера. Эту тяжёлую работу выполняли все члены семьи, включая племянницу. Её страх уже ушёл.
Вечером меня уговорили остаться до утра, я согласилась, пошла на поводу. И ночь была не в ночь, практически без сна, поскольку всю ночь шло очищение пространства через мою энергоструктуру. Это потребовало большого внимания к телу, чтобы выдержало.
На следующий день утром, когда все проснулись, я убедилась,что все члены семьи вернулись к привычному для них взаимодействию, и заявила сестре и зятю, что уезжаю. Племянница пыталась протестовать и обижаться, но я пояснила сестре, что моё пребывание здесь дальше будет не на пользу, а во вред. Я так почувствовала.
Что было совсем уж удивительным для меня - впервые в жизни сестра с зятем предложили мне деньги. Я с благодарностью приняла. Это как раз возместило мне транспортные расходы. Надеюсь, что в этом рассказе я не обременила читающего тяжестью испытанного.)